Tout notre héritage culturel est le fruit des apports de toutes les nations. Nous comprenons ceci d’autant mieux lorsque nous pensons combien appauvrie eût été notre culture si les peuples condamnés par l’Allemagne n’eussent point été capables, tels les Juifs, de créer la Bible ou de donner le jour à un Einstein, à un Spinoza; si les Polonais n’eussent été à même d’offrir au monde un Copernic, un Chopin, une Curie; si les Tchèques n’eussent produit un Huss, un Dvorak; si les Grecs n’eussent donné un Platon ni un Socrate; si les Russes n’avaient offert au monde un Tolstoï et un Rimski-Korsakov; les Français un Voltaire, un Montesquieu, un Pasteur; les Hollandais un Erasme, un Grotius et un Rembrandt; les Belges un Rubens et Maeterlinck; les Norvégiens un Grieg; les Yougoslaves un Negosti; les Danois un Kierkegaard.

Raphaël Lemkin

Если геноцид делает какой-то вклад, это, несомненно, сознание потери. Только надо увидеть эту потерю и представить ее прагматическое отражение в случае, если действительно произошлa. Вместе с тем, в нашей борьбе за признание геноцида, мы часто забываем осознать отсутствие тех, кто никогда не родился в связи со смертью своих предков. Мы думаем о жертвах, даже определенных людей, особенно, если знаем об их вкладe в развитие человечества. Но кто думает о тех, кто не получил такой возможности? Ответ прост – Рафаэль Лемкин. Речь идет о создателе понятия слова геноцид. Но он гораздо глубже, чем это. Через свои записи он показывает нам человеческий путь, лишенный голоса, в обществе забвения. Он собирает плоды народов, чтобы сделать подарок всему человечеству. Таким образом люди – дары человечествy. В этом новом ракурсе понятие геноцида приобретает новое измерение, касающееся одновременно отрицания геноцида. Речь не идет уже об отдельных фактах во времени, с местным воздействием, несмотря на весь их ужас. Речь о преступлении, которое увековечивается с течением времени, пока не признается. И это является причиной того, что такое преступление против человечества, становится столь ужасным. Ибо продолжает ранить человечество. Находится на месте матери, y которой варвары вырвали из ее чрева ребенка, чтобы его обезглавить. Преступление способствует тому, чтобы остался неизгладимый след во времени, делаяя ребенка неспособным сохранить память распотрошенной матери. Таким образом убийство является двойным. Не преследует только рану, но и ее продолжительность. Не удовлетворяется символикой, требует стигматизации. Распятие не недостаточно палачу, поскольку он боится воскресения. Вся проблематика вокруг геноцида кроется в длительности действия, пока мы имеем тенденцию рассматривать его в качестве простого факта. Так как мы забываем потомков жертв. И, главным образом, их вклад в развитие человечества. Поэтому мы обращаемся к произведениям Рафаэля Лемкина. Они называют нам имена людей, которые помогли человечеству, что заставляет нас ощутить потерю, которую олицетворяет геноцид для человечества. Кроме того, дает нам возможность осознать, что это касается не только человечества сегодня, но и человечества будущего, которое никогда не будет иметь возможности родиться, жить, творить. Рафаэль Лемкин настаивает на этом понятии, чтобы стала ощутимой значимость осуждения этого преступления против человечества. Он также указывает, что мы не можем довольствоваться лишь признанием. Необходимо перейти к стадии криминализации и, в конечном итоге, к наказанию тех, кто захотел обезглавить ребенка даже тогда, когда мать была уже распотрошена. Кроме того, признание не может не быть лишь первым шагом в процессе восстановления, так как преступление было совершено на протяжении времени. Таким образом, настоящей проблемой геноцида, в человеческом измерении, является не историчность, так как она не подлежит сомнению, а характерность его диахроничности через геноцид памяти. Преступление против человечества не оказывается только против прошлых, но и против будущих поколений. Это мы должны иметь в виду, при рассмотрении вопроса о геноциде, что и является его вкладом.